Великое кочевье предков-2

Думаю, вам будет интересно узнать о на­шей деятельности в области сохранения традиционного кочевого образа жизни оленеводов. В общих чертах вы знаете, чем мы сейчас занимаемся, поэтому немного подробнее о том, как все начиналось, как обстоит дело в настоящее время, и наши планы на будущее.

Сразу скажу, у меня нет намерений восстанав­ливать оленеводство в районе, не надо это мне приписывать, это вообще не про нас, да и от понятия «сельское хозяйство» я стараюсь дистанцироваться.

Как все начиналось? Первый наш проект был посвящен анализу состояния национального язы­ка, степени его использования и владения насе­лением, позиционирующим себя, как эвенки. А решить эту задачу мы намеревались с использо­ванием интереса к топонимике, раскрывая по­путно значение топонимов на карте нашего рай­она. Реализовали проект при поддержке мини­стерства внутренней политики правительства края.

Топонимы — это местные географические на­звания природных объектов, местностей и насе­ленных пунктов (горы, хребты, реки, озера, на­селенные пункты). Это было очень увлекатель­ное занятие. Из него я почерпнул много новых знаний по истории освоения района. Те назва­ния, что дошли до нас и остались на карте рай­она, очень трансформировались и далеко ушли от оригинала. Начиная проект, по незнанию ду­мал, что будет несложно: носители языка пере­ведут мне эвенкийские названия — в большин­стве своем они эвенкийского происхождения, — а с русскими названиями разберемся, их как раз было немного.

Но все оказалось сложнее. Активное хожде­ние в XIX и начале XX века на территории рай­она трех языков, русского, эвенкийского и якут­ского, видимо, очень сильно повлияло на струк­туру географических названий. Есть необычный сюжет, описанный в работе Стефановича «Из Якутска до Аяна» (1896 г.), об одной из встреч с местными жителями: «Как-то в экспедиции встре­тились два охотника — один русский с лицом якута, второй эвенк, на вид типичный славянин — но оба по-русски не говорили и не понимали». Так вот, трансформация большинства названий была настолько сильной, что наши носители языка оказались в затруднении и не могли подо­брать даже однокоренные слова. Надо сказать, что в эвенкийском языке слово состоит из корня и суффиксов, нет в нем ни окончаний, ни при­ставок. Корень и множество суффиксов. Есть еще ряд особенностей, например, выписывая назва­ния, заметил, что эвенкийских топонимов, ко­торые бы начинались на буквы «р», «в», «п», — почти нет, а если были, то видно, что трансфор­мированные. Оказалось, некоторые согласные, со­гласно требованиям и правилам в эвенкийском языке, не могут стоять в начале слова, поэтому эвенкам приходилось вставлять впереди гласную, к примеру: иштан (штаны), урбаха (рубаха), и наоборот, например, «Дюгдюр» в русском произ­ношении стал «Джугджуром».

Язык сам по себе уникален, и к нему проявля­ют внимание ученые-лингвисты, этнографы. Бла­годаря проектным изысканиям и материалам, которые мы делали, в частности фильмам, я по­знакомился с очень интересными людьми. Тот проект по топонимике мы до конца не заверши­ли, со сборником топонимов вышла осечка — за­дача оказалась сложной, но что-то мы все равно сделали, выпустили фильм, и главное, пришло понимание того, что наша культура уникальна, и того, что делается для ее сохранения, — недо­статочно, а зачастую, это не то, что нужно! Мы теряем основу национальной культуры — тради­ционный образ жизни и язык, который востре­бован и полноценно используется только олене­водами и только на кочевье, в тайге.

В дальнейшем логично было провести иссле­дование положения в хозяйствах оленеводов в районе. Поэтому был следующий проект с Фон­дом президентских грантов, мы совершили путе­шествие на Маймакан к оленеводам, по итогам которого был также подготовлен фильм. Поло­жение оленеводов в районе, как оказалось, еще бедственнее, чем предполагалось и отражалось в информационном поле. Эвенков, продолжающих традиционный кочевой образ жизни, в районе на тот момент осталось менее 10 человек, а по­головье оленей составило около 100 голов. Тог­да же, на Маймакане, мы договорились о покуп­ке оленей у оленеводов Сабрских, поскольку чуть ранее Л. Тимофеев поделился своей мечтой «вновь завести оленей и продолжить прерванное кочевье». Оставалось найти средства, и я напи­сал еще один проект, который поддержал опять же Фонд президентских грантов, правда, приоб­ретение оленей не финансировалось, пришлось взять кредит. Теперь у Лени появились свои оле­ни и ответственность. Кредита хватило всего на четырех взрослых оленей и трех телят.

Это был август 2019 года, т.е. два года назад. Собственно, кроме оленей у нас тогда ничего и не было, поэтому Леня самостоятельно изготав­ливал все необходимое для кочевья снаряжение (уздечки, ошейники, вьюки, седла, нарты и т.д.), я все снимал на камеру, записывал названия и узнавал особенности кочевья. Кстати, давно хо­тел поучаствовать в нем — и наконец сверши­лось, мы как-то отправились через перевал на море. В ожидании необычного путешествия я подготовил фотоаппарат, видеокамеру, телефон, все это разместил, уложил, развешал на себя и был готов кочевать! Романтика!

Мне предложили вести на поводу двух оленей, на что я опрометчиво согласился. Мне удалось зафиксировать на камеру наш выход, и — все! Вся романтика путешествия закончилась минут через 10, дальше начались «суровые кочевые буд­ни». Олени, в принципе, не умеют ходить мед­ленно, и если ты не укладываешься в их темп, тебя начинают безо всякого уважения подтал­кивать мордами в спину, наступать тебе на пят­ки, обходить то слева, то справа с желанием вообще выкинуть с тропы. Про видеокамеру я вспомнил только вечером, немного придя в себя после этой гонки.

Конечно, сейчас я уже овладел определенны­ми навыками и научился выполнять неслож­ные задания. Узнал особенности и составляю­щие кочевой жизни, которых очень много и ко­торые сформированы практикой кочевья, и все больше утверждался в понимании, что мы на правильном пути. Причем, не я один приходил к этой мысли: уже говорил ранее, что благода­ря проектам я познакомился с интересными людьми, мне написали и выразили поддержку доктор наук, этнограф Донатас Брандишаускас из Литвы, из Якутска — Александр Варламов, лингвист, доктор филологических наук, Ма­рия Дьяконова — кандидат филологических наук, лингвист, Дарья Берелтуева из Бурятии, тоже лингвист, кандидат филологических наук, скульптор Марина Воронова с Камчатки, один из проектов поддержал Вадим Бакалин, док­тор биологических наук, даже как-то позво­нил из Москвы писатель Вениамин Иванович Готванский, у него есть книга о путешествии по Джугджуру.

В настоящее время мы завершаем проект, ко­торый называется «Продолжение великого коче­вья предков». Он был поддержан Министерством по внутренней политике правительства Хабаров­ского края. Основная цель проекта — создание еще одной оленеводческой группы в районе. В целях реализации данной задачи мы провели ряд мероприятий, главным из которых было про­ведение встречи оленеводов.

Организовали встречу на базе Морской, где осуществляет кочевье Леня Тимофеев. К нам в тайгу приехали гости из Якутии, туристы из Санкт-Петербурга и, конечно, наши соседи — оленеводы Николай Карамзин с Челасина, Саб рские, Андрей и Ира с детьми Аликом и Саве­лием, из Маймакана, причем семье Сабрских пришлось для этого преодолеть 300-километро­вый путь, и их кочевье продолжалось почти ме­сяц. Таким образом 31 августа 2021 года, впер­вые за много лет, мы собрали в одном месте всех оленеводов района.

Встречу провели совместно с администрацией Аяно-Майского муниципального района. Район­ной администрацией были приобретены матери­альные ресурсы (спутниковые телефоны, бензо­генераторы, мобильные и стационарная солнеч­ные станции, брезент) на сумму более 900 тыс. рублей и осуществлена их доставка в места ко­чевья. На встрече оленеводы А. Сабрский и Н. Карамзин произвели обмен оленями. А мы для Семена Тимофеева приобрели у Андрея Сабрского 11 оленей (трех взрослых быков, пять важе­нок и трех телят). Семен — родной брат Лени, они погодки, всегда были вместе и теперь совме­стно продолжат кочевье в районе базы Морской. К ним также приехала их мама Екатерина Афа­насьевна.

Сейчас, спустя два года с начала реализации наших проектов по возвращению к традицион­ному образу жизни, у нас в районе три полно­ценных жизнеспособных группы оленеводов, а количество оленей выросло почти до 150 голов. У Лени с Семеном в хозяйстве 30 голов, а начи­нали мы, как вы помните, с семи оленей! Конеч­но же, без поддержки правительства края, ад­министрации муниципального района было бы сложно все это осуществить, поэтому хочу по­благодарить за помощь и участие главу района Алексея Алексеевича Ивлиева, первого замести­теля главы районной администрации Романа Николаевича Марткачакова. Алексей Алексеевич, ко всему, еще просто перевел нам 30 тыс. руб­лей из личных средств на покупку оленя, и те­перь у нас в стаде бегает нареченный им Алдан! Помогает нам и администрация коммунального хозяйства, директор Андрей Михайлович Губа, главный инженер Олег Вячеславович Андросов, за что им также большое спасибо.

Но радоваться, довольствуясь маленькими ус­пехами, не стоит, мы создали только прецедент, но не систему. Данная структура очень зыбкая и может развалиться в любое время. Что нужно еще? Нужно наладить прямой контакт между органами власти и таежными оленеводами-кочевниками, а для этого убрать требования в виде создания юрлиц, бухгалтерии и прочих критери­ев взаимодействия, оставив только прямые до­говорные отношения. В части трудоустройства нужно проработать возможность заключения до­говора между оленеводами и природным запо­ведником «Джугджурский». Всем известно, что в заповедник попали места, благоприятные для выпаса оленей», как в южной его части, по доли­не р. Лантарь, так и в северной, в бассейне рек Челасин, Комуй. Кому, как не оленеводам, забо­титься о сохранности этих территорий, для этого у них есть все: возможность находиться на учас­тке круглый год, зимой и летом, умение читать тайгу, как книгу и, главное, бережное и почти­тельное отношение к тайге, к ее обитателям. Та­кой договор выгоден обеим сторонам, даже, во всех отношениях, более выгоден заповеднику.

В области образования необходимо обеспечить возможность удаленного обучения детей олене­водов, начиная с 5-6 класса. Что касается куль­туры, то в нашем районе основной задачей на первом месте должно стоять именно сохранение национальной культуры, а не просто восстановление оленеводства, как отрасли. Понятие «куль­тура» мы сузили до песен, танцев и сувениров, но это далеко не так, вы сами понимаете. А в нынешнем подходе к культуре кочевников это примерно так и выглядит: мы представляем и сохраняем ее в основном в песенно-танцеваль­ной форме, словно они только этим и занима­лись. А ведь национальная культура, в широ­ком смысле, проникает во все аспекты традици­онного образа жизни кочевых оленеводов. Осно­ва культуры, конечно, язык, но еще это и хо­зяйственный уклад, и особенности быта в коче­вье, это умения, навыки, это традиции, верова­ния, это способы выживания в автономных ус­ловиях, это удивительно тесная взаимосвязь че­ловека, природы и оленя. Причем в этом союзе, мне кажется, олень на первом месте. И это соче­тание как раз является основой национальной культуры кочевых эвенков, необходимым усло­вием для ее сохранения. Мы попытались ото­рвать оленевода от тайги — он в большинстве своем спился, вывезли детей — они забыли доро­гу назад. Пытаясь делать в области сохранения культуры кочевого народа то, что делаем сегод­ня, мы наступаем на те же грабли, что и с обу­чением детей. Изъяли детей у родителей — разор­вали тем самым преемственность. Сейчас по тому же принципу отрываем от кочевой культуры ку­сок, даже кусочек, в виде песен, танцев и суве­ниров — и пытаемся это выдать за всю культуру, что неправильно.

И даже несправедливо по отношению к олене­водам, которые по-настоящему сохраняют куль­туру в наиболее полном ее объеме, по сути это они — культурные люди своего народа, а не мы, те, кто стал учителями, врачами, специалиста­ми. Мы, проживая в поселках, городах, продол­жаем позиционировать себя, как эвенки, — име­ем на это право, но требовать при этом каких-то преференций и бонусов — думаю, что нет. Мы можем только помогать нашей культуре сохра­ниться и не исчезнуть совсем. Поэтому я ни в коем случае не против создания национальных муниципальных учреждений, это тоже необхо­димо, но почему-то специалистам, которые, соб­ственно, работают с тем самым оторванным не­большим кусочком культуры, мы платим муни­ципальную зарплату, а оленеводам, благодаря которым еще не все исчезло, — ничего, только субсидии, которые они самостоятельно и получить-то не в силах. Да и суммы там несерьезные даже для того, чтобы писать об этом в газетах. К примеру, в прошлом году это составило 63 тыс. рублей, разделите их на трех человек и еще на 12 месяцев. В практике выделения субсидий нужно исключить существующие препятствия в виде различных критериев предоставления. Суб­сидировать затраты нужно просто по факту на­личия оленей и ведения кочевого традиционного образа жизни. Но при этом необходимо пропи­сать в двустороннем договоре оленевода и адми­нистрации все позиции — кто, сколько и за что получает те или иные финансовые и материаль­ные средства. Оленевод — за сохранение языка, традиционного образа жизни, культуры, можно ввести договор на проведение оленеводами ме­роприятий с выездом к населенным пунктам, создание туристических маршрутов и т.д.

Для чего нужен договор? В том числе, для того, чтобы не сложилось потребительское отно­шение к органам власти (обязаны — и все, а за что — это дело десятое). Это понимание тоже нуж­но формировать, оленевод должен осознавать, что его занятие важно и необходимо, что он занят общественно-полезным трудом, а не просто от безысходности шатается по тайге. Тогда у него появится уважение к себе, к своему труду. Оле­неводы должны быть у нас на переднем плане, пока же все наоборот — таежные люди где-то на опушке леса, а впереди ряженые в тряпочных халатах и торбасках.

Надо сказать, — но это только мое мнение, ни­кому не навязываю, — национальная культура в нынешнем ее состоянии и в понимании боль­шинства населения уже сейчас представляет со­бой субкультуру, наряду с различными субкуль­турами, которые периодически появляются в об­ществе, основным содержанием и отличительной чертой которых является внешняя атрибутика. Помните, были те, что в черном, с мрачными лицами — готы, те, что в розовом и с кислой физиономией — эмо, а теперь есть радостные, в национальных одеждах — это, как бы, «эвенки», а зачастую — просто «кэмэнээсы», что совсем уже ни в какие ворота!

У культуры кочевого народа немного возмож­ностей для прикладного использования ее вне тайги. Да много и не может быть, потому что все составляющие в ней сформированы с учетом постоянного перемещения по тайге, а не сиде­ния в теплой квартире. Я принимаю и привет­ствую показательные выступления наших арти­стов для зрителей на концертах. Но когда появ­ляются «ряженые», которые встречают, прово­жают, заседают, да еще проводят при этом ка­кие-то обряды… То, во что искренне верит кочевник, превращается в хайп и китч — традиции, верования, выполнение таежных ритуалов оленевода-охотника (подношение огню, повязывание ленточек и др.), — становится данью моде.

Проведение обрядов — это больше личное, по­таенное действие, потребность в котором возни­кает в силу определенных условий, обстоятельств. Об этом я нигде не прочитал, там, в тайге, на кочевье самостоятельно приходишь к понима­нию этого. В прошлом году нас в течение двух месяцев осаждали медведи, один из которых ока­зался на редкость живучим, сообразительным и наглым, ему долго удавались ночные вылазки, он приходил, уводил собак за собой в чащу. По­гибли в этом противостоянии две хорошие со­бачки. Именно эти обстоятельства заставили нас вспомнить и провести обрядовые действия, пос­ле того, как мы все-таки пристрелили зверя.

Через трудности, сложные обстоятельства про­исходит осознанное возвращение к традициям, верованиям. Долгожданная удача или неудачи на охоте рождали обряд благодарения огня, пе­ред предстоящим долгим и опасным кочевьем, с надеждой на благополучное возвращение повя­зывали ленточки на дерево. К кому мог обра­щаться кочевник? Только к тайге, к огню. Где искать первопричину? Только в себе, в своих действиях. Поэтому от исполнения обрядовых действий на каких-то собраниях, встречах на­чальства просто веет пошлостью, не более. Таеж­ным оленеводам не нужно ничего изображать, готовить инсталляции, они живут в этой среде, в палатках и чумах на авланах и кунтыках, пере­валивают через иканы, поднимаются по биракачанам, им нет нужды рядиться в национальные одежды и изображать из себя аборигенов.

К чему я все это? Знаю, что в силу определен­ных, уже ушедших в историю событий, образ оленевода в вашем представлении далеко не иде­ален, но поверьте, там, в тайге, в своей среде — это умелые и опытные оленеводы, отважные и удачливые охотники, по-настоящему культурные люди своего народа, способные и умеющие вы­живать в тяжелых автономных условиях коче­вой жизни. Сейчас это сложно, нарушены свя­зи, нет системы, оленеводов мало, и это тоже влияет на их уверенность в своем будущем, в необходимости продолжения кочевья. Они мо­гут завтра бросить все и выйти из тайги. Что тогда? А вот тогда придет время, когда с пол­ным на то основанием можно будет рядиться в национальные одежды и изображать из себя або­ригенов.

Чтобы этого не произошло, мы, конечно же, продолжим курировать вновь созданные хозяй­ства оленеводов. В связи с этим у нас в планах еще много намеченных мероприятий. Это созда­ние и организация туристических маршрутов — в этом году было положено начало, и мы принима­ли несколько туристических групп, очень надеемся, что их количество будет только расти. Есть планы по обеспечению сети радиосвязи для оле­неводов, с выводом ее на ДДС района. Еще мы вернемся к проекту по созданию сборника топо­нимов нашего района, но уже с участием в проек­те специалистов Института языкознания РАН.

Начаты, но отложены и ждут очереди проек­ты по созданию познавательных фильмов о при­родных памятниках, об удивительных, овеян­ных легендами и скромных, незаметных пред­ставителях флоры и фауны нашего района. Со специалистами из Института водных и экологи­ческих проблем у нас есть взаимные интересы по исследованию представителей ихтиофауны (про­шу не напрягаться ведомственные структуры, в поле наших исследований безобидные гольяны, усатый сибирский голец, хариус и прочая ме­лочь). Что еще? Еще мы ждем в гости Донатаса Брандишаускаса, также надеемся, что к нам смо­гут приехать эвенки из Китая, которым о на­ших оленеводах обещали рассказать побывав­шие у нас летом коллеги из Якутии.

Вот такие у нас планы на будущее, и, конеч­но, во всех мероприятиях будут участвовать оле­неводы Леня и Семен Тимофеевы. Но кроме это­го мы займемся восстановлением уничтоженной какими-то балбесами памятной таблички на бе­регу моря, в районе Алеутского озера, также планируем разработать макеты памятных таб­личек для обозначения других исторических мест и просто красивых уголков природы в окрестно­стях Аяна. Планов много, поэтому нам нужны единомышленники — чем больше, тем лучше, и я приглашаю всех к участию в наших проектах!

 

Андрей Карамзин.

 

Источник: Общественно-политическая газета Аяно-Майского района 
Хабаровского края  «Звезда Севера» № 43 от 27 октября 2021г., 
№ 44 от 3 ноября 2021г.