Есть ли будущее у кочевья?

Некоммерческой общественной организацией «Лантарь» совместно с Фондом президентских грантов, при содействии администрации Аяно-Майского муниципального района на протяжении трех лет проводится работа по реализации социально значимых проектов, направленных на возрождение кочевого оленеводства.

О ряде мероприятий мы рассказывали в СМИ. Но вопросы остаются, один из которых — зачем это нужно? Скажу сразу: денег на этом не заработал, скорее наоборот. На вопрос «зачем?» довольно подробно и обстоятельно говорил в фильме, посвященном В.С. Константинову. Даже не я, а как бы сам Василий Степанович говорил о судьбе своего народа. Затем — в следующем проекте, когда мы были в гостях у семьи оленеводов Андрея и Иры Сабрских, о которых снимался фильм, пытались ответить на вопрос «Есть ли будущее у кочевья?». Тогда мне казалось, что да, вот они, дети Савелий и Алик, — это будущее!

Но вопрос по-прежнему открыт. И сейчас, когда нахожусь в тайге, вижу увлеченных своим делом оленеводов, которые строят планы на лето, на зиму, на жизнь, мечтают, прокладывая новые маршруты, — хочется верить, что у кочевья есть будущее! Да и как не верить, когда они думают о нем: пусть оно не такое далекое, пусть даже это только завтрашний день, все же это будущее.

Но когда возвращаюсь в село, окунаюсь в бумажную рутину постановлений, положений, порядков, целей, задач, понимаю, что нет — ничего не меняется. Ни в головах, ни в целях, ни в задачах. Причин тому много. Основная, конечно, это мы сами, народ, национальная культура которого исчезает, уходит в небытие, а мы печемся лишь о «хлебе насущном».

Сейчас большинство эвенков живут оседло, как и другие народы. В нашем районе примерно чуть больше тысячи жителей позиционируют себя как эвенки. В основном, правда, когда приходит время получения лицензии на рыбу (это, к слову, о «насущном»). Грубо, конечно, но что поделать — другой возможности ассоциировать себя со своим народом унас нет.

Однако культура-то эвенков создавалась, как культура кочевого народа, все в ней связано с кочевьем, все что ни возьми — язык, умения, навыки, традиции, верования, да все! Конечно, они не прижились и не приживутся в другой, оседлой жизни. Поэтому наша национальная культура в настоящее время получила два направления развития. Одно — правильное, в тайге, — продолжает сохраняться и развивается в привычных условиях. И второе, не совсем естественное, от безысходности, что ли, — в цивилизации, вдали от тайги, костра, оленя, кочевья, без тех старых традиций и верований. Здесь от кочевой культуры взята только зрелищная, самая небольшая, востребованная ее часть, в виде сувениров и песенно-танцевального жанра.

Это направление уже достаточно далеко укочевало от самих оленеводов. Сейчас порой сложно разобрать, где культура какого малого народа, танцы слились в один общий хоровод, и стилизованные одежды одинаковы, и уже есть эвенкийский рок, рэп и т.д. В такой каше разобрать и даже увидеть что-то от культуры эвенков, таежных кочевников-оленеводов, охотников, просто невозможно. Да по большому счету, это никому и не нужно, разбирать — живы, рады, да и ладно. Культура сохраняется — можно поставить «+».

У нас есть возможность сравнивать. Находясь в тайге, на­чинаешь понимать, что культура эвенков уникальна тем, что это культура именно кочевого народа, народа, живущего в союзе с тайгой и оленем. Она во всем, повторюсь: в языке, в опыте хозяйствования, в вещах, предметах, разных атрибутах, необходимых в кочевье, — это нарты, седла, упряжь, способы связки упряжек… И, конечно, отношение к самой тайге. Очень бережное отношение: и верования, и традиции, устоявшиеся в связи с таким отношением, этика поведения, много разных правил и запретов. Только здесь, в условиях автономного кочевья, ситуация заставляет вспоминать, находить в памяти то, как это делалось раньше.

Но ведь это хорошо, это здорово, что обстоятельства, которые создает для эвенка-кочевника его родная тайга, не дают, не позволяют ему забыть свою культуру, свою историю, свои корни. Поэтому, как бы это ни звучало обидно, но эвенк-кочевник, вынутый из своей среды, лишенный оленя и тайги, перестает быть носителем своей культуры. Конечно, вещать о традиционном образе жизни, потерянных правах на то на се, от теплой печки удобно: зашел в чат — да строчи. Но это по меньшей мере лукавство.

На этой почве часто прорастают всевозможные манипуляции с традиционным образом жизни, вернее, отсылками к нему Вы меня простите, но кушать мясо и рыбу — это не традиционный образ жизни. Он немного, знаете ли, в другом. Я почему не совсем воспринимаю, даже совсем не воспринимаю, эту часть представителей от кочевой культуры в цивилизации? Да потому, что сами того не ведая, они создают искаженное видение действительности, выставляя напоказ красивую картинку национальной художественной самодеятельности. По этой картинке оценивается общее состояние культуры малых народов, и наступает успокоение результатом.

А вот людей от нашей настоящей культуры в тайге сегодня всего десять человек, которые ведут действительно традиционный образ жизни, при этом используя, сохраняя и продолжая развивать достижения своих предков. Танцевать и плясать при этом ну совершенно нет времени и сил.

Почему у кочевья нет будущего? А вот от этого неправильного восприятия и постановки задачи. У нас в профильных ведомствах по-прежнему ставится целью восстановление оленеводства, как сельскохозяйственной отрасли. Что там восстанавливать, скажите, когда в тайге осталось 10 человек?! Высчитывается рентабельность, закладываются средства в бюджет — и тут же придумываются условия, критерии получения выделяемых субсидий. Да посложнее, чтобы оленевод сразу стал юридически, финансово грамотным. А горячие журналисты, увидев постановление о выделении субсидий, сразу пишут в заголовках: «Оленеводам дали деньги»! Да ни хрена не дали, извините!

В какой «светлой» голове родилась идея заставить таежного человека, оленевода, стать в одночасье менеджером, создать юрлицо и начать хозяйствовать с прибылью? Хочется предложить авторам соответствующих Порядков, к примеру, самим сегодня решить, а уже завтра стать оленеводами. А что, это ж несложно, это, примерно, как оленеводу стать менеджером.

Но не в этом главное. Главное в другом: когда, наконец, придет понимание того, что поставить во главу нужно исчезающие язык и культуру, главное ее достижение, а уже исходя из этого строить всю работу и, соответственно, финансирование?

Конечно, и сейчас этим занимаются, но идут тем же путем, что и раньше. Когда-то давно, чтобы улучшить жизнь кочевника, вытащили его из тайги, а теперь несут на сцены остатки культуры. Во что это превратилось, уже писал. В миру у нашей культуры одна точка приложения — «накормить» интерес, глаза посетителя, туриста. Затолкать ее и сохранить в музее можно, но ведь она еще жива, востребована и развивается в тайге! Нужно попытаться изменить привычное вялотекущее движение, восприятие, видение и решение вопроса сохранения национальной культуры. Кочевье нужно воспринимать в первую очередь как образ жизни, как вид деятельности, культурной деятельности, если хотите, который позволит сохранить язык, сохранить настоящую культуру кочевого народа эвенков.

Кочевой образ жизни — это непременное и единственное условие для сохранения языка, поскольку только в кочевье у него есть точки приложения, там он привычен, используется и, надеюсь, будет использоваться. Нужно перестать тянуть все из тайги, наоборот — все современные достижения должны применяться на кочевье. Сейчас, в ходе реализации проекта, у нас в месте кочевья, на основной базе, установлены интернет- и спутниковая связь, ТВ, радиосвязь, солнечные панели, инверторы. Вместе с тем кочевье никто не отменял, мы по-прежнему изготавливаем по старинным технологиям и используем нарты, седла, уздечки, мауты… Сообщество с оленем (наличие пастбищ, времена года, отел, хищники, мошкара) заставляет соблюдать периодичность кочевья.

Жизнь в автономных условиях не дает забыть накопленный многими поколениями опыт выживания. Суровые таежные условия подталкивают к необходимости выполнения традиций (отношение к животным, лесу, костру, воде — всему, что окружает нас в тайге) и верований. Тайга не позволяет кочевнику расслабиться, он всегда должен быть готов к преодолению.

Это сложно — жить в тайге, поэтому нас так мало. К тому же вся предыдущая плодотворная деятельность системы дала свои «плоды», и на кочевье современных, «асфальтовых» эвенков не затащишь арканом. Сейчас для эвенка-кочевника наступило сложное время, охота не восполняет затраты, олень в таежном оленеводстве никогда и раньше не был «едой». Для обмена за основным набором продуктов (сахар, соль, мука, чай и т.д.) приходится преодолевать сотни километров. Конкурировать с представителями танцевально-песенного жанра нет необходимости, да и некогда.

Без правильного понимания и постановки задачи национальная культура и язык эвенков очень скоро, даже уже в нашу бытность, перейдут в разряд былой, ушедшей культуры. К сожалению и стыду, мы опоздали лет на 20… И потеряли все, что создали наши предки за столь долгий путь кочевья.

Конечно, наши оленеводы еще какое-то время продолжат свое многотрудное кочевье — возможно, дети Андрея и Иры Сабрских. Но это будут уже последние из «аяно-майских эвенков»…

 

Андрей Карамзин. Фото автора.

Источник: Общественно-политическая газета Аяно-Майского района

Хабаровского края, № 49 от 02.12.2020г.